Утро получалось скучным, и в голове у Валерки, после кошмарных снов, было совершенно пусто

"Люди - добрые..."

Утро получалось скучным, и в голове у Валерки, после кошмарных снов, было совершенно пусто, как в древнегреческом горшке, стоявшем на книжной полке у окна. Периодически прикладываясь к стакану с домашним вином, он отчаянно силился вспомнить имя подруги, с которой выплясывал вчера на дне рождения у Веньки Маковского. Одежда напоминала гофрированный шланг, а на голове творилось вообще черт знает что. Смотреться в зеркало совсем не хотелось. Светало. Уличная жизнь города настойчиво начинала жужжать, скрипеть, гудеть, пищать, тарахтеть, чирикать, греметь и кашлять. Ранние прохожие изредка проплывали мимо окна, волоча на себе огромные полосатые баулы, которыми обычно пользуются «челноки».

- Воскресенье. Базар... - вывел для себя Валерка, разглядывая улицу через стекло, заплаканного после дождя, окна. Вчерашний ливень ничего существенно не изменил в облике улицы, если не считать оборванного провода, свисающего со столба напротив. Электропровод самую малость не доставал до земли, а посему ,не представлял особых неприятностей для прохожих. Весна! Весна без особых сюрпризов и резких отклонений. Все такая же молодая крапива у заборов, такая же прозелень мелкой травы на обочинах дорог и тротуаров. До одури знакомые кучи мусора повсюду, и все те же надоевшие соседи.

Скукота! Тоскливо и одиноко, как вот этому рыжему псу, волочащемуся от одной кучки мусора к другой, в поисках завтрака. Валерка смотрел замутнёнными глазами на взъерошенного бродягу, и ему казалось, что это он, только в другой, но очень знакомой жизни. Такой же одинокий и вечно ищущий приюта и приключений. Без тихого домашнего тепла, в котором можно укрыться от таких же бродяг, от ненастий и от пьяных дураков. От идейных и любопытных маразматиков. Валерка вглядывался в этого «друга человека» с мыслями, которые приходят обычно в часы гадкого похмелья и тотальной неопределенности в завтрашнем. Пес, обнюхав очередную гору всевозможных отходов человеческого присутствия, последовал к столбу с висящим проводом. Он дважды обошел, торчащее вверх бревно, и задрал заднюю лапу. У Валерки рот раскрылся от неожиданности предвидения событий. Струйка из под грязной лапы снайперски ударила в оголенный провод , и ... Пса, будто взрывом, отбросило в сторону, и тот, приседая на задние лапы, помчался прочь от "драчливого" столба, резко шарахаясь от всего торчащего из земли.

- От судьбы не уйдешь! - торжественно и грустно произнес Валерка, провожая взглядом несчастного барбоса. Умывальник был на улице, так что идти для омовения рожи надо было через двор. Очень не хотелось. Скинув с себя испачканную неопознанным салатом рубаху, он стал стягивать штаны.
- Ух ты! Ничего себе, а трусы где!? - воскликнул он и бухнулся голой задницей на кровать, напрягая остатки памяти в поиске ответа.
- Гады! Суки! Ограбили! - послышалось с улицы.
Валерка, путаясь в спущенных штанах, быстро проковылял к окну. У ворот соседа Петра Кулакова собирался народ.
- Ублюдки! Ворюги поганые! Сволочи! Подчистую обокрали, мрази проклятые! - разносилось по едва проснувшейся улице. Это было куда интересней, и Валерка, натянув штаны обратно, схватил джинсовую куртку и поспешил на крик. Народ быстро реагировал на чужую беду.

Сходились поодиночке и семьями. Кто из любопытства, кто с сопереживанием, а кто просто от скуки. Петро метался по своему двору, озлобленно выкрикивая проклятия чуть ли не всему миру, рассказывая собравшимся о свалившемся на него горе. Соседи качали головами и охали, высказывая свои сожаления по поводу человеческого несчастия, упавшего на поникшие плечи Петра.

- Это же надо мать-их у в косяк! - кричал Петька, - Даже собаку утащили крохоборы чертовы! Вот, люди добрые, полюбуйтесь..., - и он указывал на выставленное окно, через которое и пробрались незваные «гости». С брызгами изо рта, он перечислял все украденное и всячески матюкал Димку Цапко, за подаренную им собаку.

- Ну, это ж не пес, а мешок с требухой. Хоть бы гавкнул разок, другой, ан нет. Его же самого уволокли, а он - ни тяв ни гав. А Димка говорил овчарка! Овца безмозглая! Целыми днями лежала возле будки, как динамитом глушенная. Ни - тяв, ни гав, ни тяв ни гав!
Люди хлопали глазами, о чем-то бойко переговариваясь между собой. Одни советовали обратиться к участковому. Некоторые предлагали позвонить прямо в отдел милиции. Находились и такие, которые подбивали собравшихся вооружиться кольями и идти, к недавно освободившемуся Андрюхе Мошному, ибо, кроме него - некому!

-Ты, Петруха, чеши к Савельичу, участковому. У него сегодня выходной, знать дома сейчас, если не ушёл куды, - выкрикивал Семен Тропилин - пенсионер.
- Не-е-е, так не пайдёть. Пока он придёть, пока протокола составить, пока сообчить куды надоть, пока приедуть, пока...
-Ты, Митрич, пока заткни свое - пока, сейчас надо действовать быстро и круто...
-Ты Петро сейчас звони в милицию, - проскрипел чей-то голос.
-Так милиция все одно участкового вызовет...
-Да ни хлопцы, щось воно тута не то!

Вконец расстроенный Петро не выдержал, и, выкатив из сарая ржавый велосипед, чудом не украденный, помчался к участковому. Скрежет цепной тяги и осыпающаяся с колес ржавчина, говорили о том чуде, благодаря которому велосипед не украли.
- Я им устрою! Я их всех.., - орал Петро, нажимая на ржавые педали. Рама у велосипеда прогибалась то влево, то вправо. Собравшиеся, заворожено глядели на чудо ездока, с азартом ожидая чего-то неотвратимого. Вот-вот рухнет, вот-вот рассыплется лисапед?! Но, к всеобщему разочарованию, велосипедист скрылся за поворотом без происшествий. Народ еще какое-то время повздыхал, поохал, поогорчался на нынешнюю власть, ругнул пару раз матом милицию, прокуратуру, американский капитализм, и прихватив кто что мог, из еще не украденного, стал расходиться по домам. Пошел домой и Валерка, сняв с забора трехлитровую банку, "все в хозяйстве сгодится"... Умывшись и переодевшись, Валерка уселся на лавочку за домом и спокойно закурил, наслаждаясь воспоминаниями вчерашней гулянки. Со стороны обворованного соседа опять доносилась брань. Петро, видать, вернулся с участковым и водил его по «обкраденным местам».

Слышалась - " высокохудожественная, виртуозная ария русского мата". Его речь иногда прерывалась лаем соседских собак, которые будто поддакивали «разгавкавшемуся» человеку. Люди опять собрались на крик и опять качали головами, внося все новые и новые предложения, по поводу быстрого торжества справедливости на земле. Где-то громко зазвучало радио. Всеми любимая с детства и всеми со школы пропетая песня отчетливо разносила по окрестностям заученные слова, - «...Но нельзя тебя я знаю, не сломить не запугать...»
Валерка, докурив сигарету, медленно поплелся мимо двора Петра, засунув руки в карманы штанов. Он видел, как люди снова расходились, прихватив, кто что мог из еще не украденного.

Петра опять где-то носило в поисках правды и веры в неотвратимость наказания зла, о котором ему все утро говорили добрые соседи.
- Нам песня строить и жить помогает! - Запел себе под нос Валерка, сворачивая в узенький переулок, ведущий к городскому рынку. Навстречу ему тихо и молча шёл Петр. Велосипеда у него уже не было, но он уже не кричал и не психовал. Он шёл с опустошённым взглядом, неся в руке целлофановый пакет из которого торчала бутылка. Увидев Валерку, Петро тихо предложил, - Пить будешь? А-то у меня велосипед украли, пока я в милиции заявление писал. Вот такая жизнь пошла веселая, мать - иху в косяк!...
- Николай Саяпин