У нас дома время от времени происходят баталии с мамой из-за животных. Ох уж эта сельская жизнь

У нас дома время от времени происходят баталии с мамой из-за животных. Вот бесят её в доме и кошки и собаки, но ради внука, который с детства просто патологический животновод и животнолюб, смирилась. Правда не до конца. И время от времени показательные выступления на тему: «Да как это можно, чтобы собаки и кошки в доме жили, да ещё и по диванам мотались?!», случаются.

В её понимании коты с собаками должны жить исключительно на улице. Кто в будке, кто в сарае на сеновале и приносить практическую пользу. Охранять дом и давить крыс и мышей. И умирать не от плохого пищеварения и некачественного корма, а только в честном бою, ну или в родах.

Дом, мол, место чистое и нечего всякому скоту по нему шляться. А вот птичек дома держать и нужно, мол, и можно. Они красивые, безобидные и крылья у них, как у ангелов. Божьи твари.

Я всегда в таких случаях вспоминаю наше с бабушкой Клавой (маминой мамой) зимне-весеннее житие на улице Дубровской. Когда скотина и птица, которой тогда все держали помногу, начинала телиться-пороситься и садилась на гнёзда, высиживать потомство.

В доме (в стайке-то холодно) под одной кроватью две гусыни сидят на яйцах, в деревянных ящиках с соломой. Под другой три-четыре курицы. Попробуй забудь про них и спусти голые ноги с перины. Тут же тебя ущипнут со всей мочи или клюнут.

Корова отелилась? Куда телёнка, если на улице морозы? В дом. К печке. Он для своей мамы-коровы малыш и ягодка, а для тебя в пять или шесть лет – огромное глупое чудовище, которое по ночам начинает взлягивать, прыгать боком, снося всё на своём пути и страшно цокать копытцами в темноте.

А ещё нужно за ним бегать с банкой или старой кастрюлей, чтобы он туда нужду справлял. Если же не успеешь – вот тряпка, вот совок, вот веник. Помогай, убирай, большая уже. Подрастёт, окрепнет телёнок, потеплеет на дворе, тогда уже его и в сарай можно спровадить и кухню перемыть да перебелить,а пока вот так. Не сопи, приучайся к порядку и помощи.

Как потеплело – тут цыплята и гусята повылупились. Мамок на двор, малышню в коробку, да под лампу. И вот с утра до ночи им нужно то пшёнки наварить, то яиц нарубить, то травы, то газеты из-под них вытаскивай запачканные. А то возьмутся поносить, да на ноги садиться. Их тут же братики и сестрёнки до смерти в голову заклюют. И уже знаешь, что не жилец, а всё равно отсаживаешь в другую коробку, где он тихо мирно и преставится за пару дней.

Но случались и чудеса, конечно. Помню, один такой бедолага как-то выжил, вопреки всем прогнозам. Валялся в этой чумной коробке недели две, ноги за собой еле таскал. Его уже хотели на двор кошкам выбросить, да я отбила со слезами. И ведь выжил и на ноги встал и вырос из него «чистый Гитлер» по меткому определению бабушки.

Из чаморошного птенчика такой петушище злобный да красивый получился, любо-дорого посмотреть. Ростом и статью с доброго гуся, там один гребень килограмма на три тянул. Оперение – вырви глаз. Шея огненная, крылья сине-айвазовские с переходом в густой фиолет, хвост – изумруд с малахитом! Как он затесался такой в отряд своих невзрачных белокрылых собратьев, непонятно.

Злобен был настолько, что, появись на горизонте Чёрная мамба или дикий кабан, он бы и их забил до смерти. С особенным цинизмом ненавидел детей. Забегая вперед скажу, что видимо что-то знал наперёд, гад. Дети его от смерти спасли и от детей же он и смерть принял.

Хитрый был, как лис, бесшумный, как рысь. Подкарауливал, налетал со спины и клювом своим костяным старался пробить голову с первого же раза. В туалет без палки выйти нельзя было. Фашист этот выскакивал всегда бесшумно и начинал убивать.

По-хорошему такую злую сволочь нужно было сразу в суп отправлять, но что-то дедам мешало хладнокровно оттяпать башку этому нечестивцу. Уже и не помню причин, но, предполагаю, что или за красоту или из уважения к характеру.

Таких петухов в округе ни у кого не было. И кур топтал исправно, да и вообще в курятнике держал порядок близкий к арийскому. Петухов, каким «свезло» жить с ним в одно время гребни пооборвал, загнал под насесты и над курицами властвовал безраздельно. Чётко по утрам всех выводил из стайки, вечерами заводил, беспорядка не допускал. Утренняя вседеревенская голосовая побудка начиналась в нашем курятнике с его утробного клёкота и первого хрипло-басистого кукареку. Вождь. Натуральный.

Единственный человек, которого он серьёзно побаивался, была бабушка. Он как-то попытался на неё кинуться, за что получил прободение нарядного бока вилами и аудио-рецепт домашней лапши, в которой сгинет его буйна голова. К деду же относился, скорее, снисходительно и с жалостью, понимая с какой врагиней тот живёт и особо не трогал. Меня же, свою спасительницу ненавидел неистово, со всей мощью, на которую способен облагодетельствованный некогда индивид.

Я неплохо тогда поднаторела в палочных боях и умении держать круговую оборону. Скорость реакции на появление противника приближалась к индейскому абсолюту. Спиной и затылком научилась слышать и моментально реагировать на нападение.

Его запирали и в сарае, и на скотном дворе, но всё без толку. Находил прорехи, копал лазы и всегда вырывался на свободу, чтобы вволю поохотиться на жалких людишек и их отродье.

В мечтах, конечно, было убить этого паскудника, но силёнок и роста ещё не хватало для по-настоящему сокрушительного удара, к тому же Гитлер очень быстро бегал, а я с тяжёлой палкой – не очень.

Смерть свою лютую он принял, увы, не от меня, а от рафинированной девочки-балерины восьми лет от роду из славного города Алма-Ата, которую впервые привезли в деревню на каникулярную побывку.

Девочка приходилась мне дальней сестрой (бабушки наши были двоюродные) и её в первый же день пребывания на алтайской земле отправили к нам знакомиться, «чтобы было с кем играть», благо дома бабушек стояли друг напротив друга. Почему её не предупредили о наличии у нас во дворе Гитлера, не знаю. Но ребёнок пришёл один. Неподготовленный. Без дубины и двустволки.

Лёгкий сарафан на тонких лямочках, носочки, сандалики, бантики. Походка совсем юной, но уже вышколенной танцовщицы. Прямая спина. Чистое одухотворённое лицо городского ребёнка, разлива семидесятых-восьмидесятых прошлого столетия, из интеллигентной семьи.

Мы с бабушкой вылетели во двор, когда всё уже было кончено. Всполошил нас жуткий детский визг, где-то под окнами, перемежающийся мощными идиоматическими выражениями, производимыми всё тем же детским голосом.

У калитки стояла красивая тонкая, как ивовая ветвь девочка в белоснежном сарафане, по которому расползались кровавые реки. Чуть поодаль валялся поверженный ,но ещё живой Гитлер с разбитой головой, клокоча и извиваясь в последних своих петушиных судорогах.

Бабушка схватила девочку на руки, начала осматривать голову, причитая : «Детка, детка, ты чья? Чья ты? Гуля, тащи топор скорее, надо Гитлеру голову отрубить, пока не издох!».

Представляете, с какой скоростью и усердием я кинулась на поиски топора? Не представляете. Причём рубить ему голову готова была самолично. Но не успела.

На наши крики сбежалось народу с трех дворов. «Хто убывся, Клавдя?! Хто крычав так?! Рабёнка чьево задавыли?!».

Тут и родители девочки с дедами подоспели и весь соседский гомонящий кагал ввалилился в дом.

Когда я с топором подошла к Гитлеру, в надежде отхватить его злую башку и отомстить разом за все страхи, унижения и побои, он злорадно глянул на меня исполненным вселенской ненависти глазом, выдал последнюю судорогу и победоносно ушёл на петушиную радугу, где ни печали ни воздыхания, а только бои и драки с полной победой над жалкими людишками. (в птичьих и скотских смертях я уже кое-что в то время понимала и не одну видела). Рубить голову мёртвому врагу не стала. Хотя очень хотелось.

На спонтанном соседско-родственном собрании выяснились детали побоища. Девочку-балерину хитрый Гитлер заприметил сразу, как только она вышла со своего двора и подстерегал свою добычу сидя на заборе, где располагался его наблюдательный пункт. Ну петух и петух на заборе сидит, мало ли в деревне петухов, на то она и деревня, подумала наивная городская детка и пошла навстречу приключениям.

Девочка зашла во двор, закрыла за собой калитку и только успела сделать пару шагов по направлению к дому, как яростный Гитлер молча спикировал на неё и со всего маху долбанул клювом между лопаток, выдрав кусок кожи. Метил-то он, понятное дело, в голову, но промахнулся, изверг. Со злости клюнул пару раз ниже спины, обогнал и бросился уже лоб в лоб. Ребёнок закрывал лицо и голову руками, пытаясь спасти глаза, а Гитлер всё нападал и нападал. И благо, что за пару дней до всей этой истории у нас в доме перебирали печь и во дворе лежала небольшая горка битых кирпичей.

Девочке удалось схватить один из них и ловко метнуть в голову врага. Рукой её в тот момент точно управлял ангел-хранитель, потому что пробить с первого раза голову бегущему петуху, пусть он и размером с собаку, под силу не каждому взрослому человеку. А уж тщедушной малолетке и тем паче. Но тем не менее. Удар был точен и смертоносен.

Правды ради Гитлер и с пробитой головой не собирался сдаваться и дал пару кругов по ограде, потом пал, несколько раз дёрнулся в сторону своей убийцы всем телом, в надежде доклевать её до смерти, но не вышло. И тут девочка уже начала визжать и обзывать этого чёрта всякими нехорошими словами. Тут и мы подоспели с бабушкой. К шапочному разбору.

Но, слава Богу, что всё закончилось так, как закончилось. И обошлось без выклеванных глаз и других тяжёлых увечий. Девочка-балерина на всё лето приобрела статус героя-освободителя, хотя у взрослых, конечно были вопросы по поводу того, кто её научил таким заковыристым выражениям, которые слышала вся улица, но победителей же не судят. Подвиг смывает все грехи и терзать расспросами девчонку не стали. Попросили только немного сдерживаться в выражениях, даже если тебе очень страшно, «потому, что ты девочка» и всё.

А мёртвого Гитлера утащили со двора собаки и растерзали тушку недалеко от дома. И долго его роскошные многоцветные перья с бриллиантовым блеском гонял по пыльной дороге ветер в назидание тем, кто забыл, что царь природы это не птица, а человек. Даже если он ещё детёныш.

Так что собака на диване никакая это не трагедия и не моветон, твержу я маме. Собака, которую ты спасешь от смерти и выкормишь своими руками никогда не бросится тебя грызть и убивать, если она не бешеная. А вот к птичкам вопросики, да.

Но когда меня мама слушала?)