Гоп - стоп Зоя
Пурга закончилась неожиданно, как-то вдруг.
Еще минуту назад тугой упругий ветер, донельзя напитанный злым колючим снегом с воем кружил вокруг высоких, звенящих на морозе сосновых и кедровых стволов, раскачивая расхристанные, чуть выше пояса можжевеловые кусты, а вот теперь тайга утопает в необычайной морозной тишине, круто замешанной на хвойном аромате и редких, издалека слышимых звуках.
Поляков, высокий, неопределенного возраста мужик в телогрейке и ватных штанах, недоуменно осмотрелся, щуря посеченные снегом глаза, старательно прислушался и утомленно качнув головой, глубоко проваливаясь в снег, направился навстречу усталому темно-багровому солнцу, повисшему над дальними кронами. Блекло сиреневые тени, ломаными зигзагами упавшие к самым ногам Полякова казались нереально контрастными и чуждыми в этом ярко-белом, холодном, заснеженном лесу.
Откуда-то сзади, оттуда, куда уходила еле заметная после метели цепочка следов, раздались чуть слышные, размазанные расстояньем звуки выстрелов карабина.
- Километров с пятнадцать будет.…С гаком…
Поляков хмыкнул и сбросив рукавицу, отправил горсть твердого, зернистого снега в рот.
- Теперь уж точно, хрен догонят…Сутки прошли, да и пурга следы замела.…А псов приличных в этом лагере отродясь не водилось.
Он пальцами, ломаными ногтями брезгливо отодрал от замусоленной телогрейки белую тряпицу с номером и, отбросив ее в сторону, шагнул вперед, но тут же, по пояс провалился в занесенную снегом вертепижину.
- Да что же вы, Николай Петрович за увалень, прости Господи? Не зэка, а так, одна большая, сплошная нелепость.
Беззлобно посмеиваясь над собой, Поляков выполз из ямины и, выбрав снег из стоптанных ботинок, двинулся дальше, старательно вглядываясь себе под ноги. Идти становилось все тяжелее и тяжелее. Отчаянно хотелось есть.
Усталость накопившаяся за долгие годя тяжелого труда сгибали долговязую фигуру беглеца чуть ли не вдвое.
- Дался вам этот побег, дорогой вы мой господин-товарищ Поляков? Зимой.
Без заначки.
Без плана.
Без карты.
Какой же вы все-таки кретин, прости Господи!
Даром что профессор.…Ведь всем ясно же, что жить усатому вождю осталось совсем чуть-чуть, ну год, ну два от силы. Недаром же мне еще в Москве, академик Виноградов об этом намекал. Так нет же: в бега…Бегун, мать твою. Иноходец…
Он шел и шел сквозь разбавленный снежным сиянием пурпур раннего утра, падал и поднимался, вновь и вновь вспоминая свой глупый и откровенно говоря, совершенно ненужный ему побег.
- …Бойся! Бойся!
Закричал невидимый сквозь пургу бригадир и заключенные лесорубы испуганно всматриваясь в снежную круговерть и доверяясь лишь слуху, бросились врассыпную от стремительно приближающегося к земле спиленного кедра. Неожиданно яркая вспышка распорола снежные струи и тот час же все четыре прожектора, хоть как-то до этого боровшиеся с этой необычайно сильной для марта пургой погасли. Должно быть, кедр, падая, перебил кабель одной из электропил и вызвал общее замыкание.
Плотная, белая, слепящая пелена тотчас же размазала очертанья близстоящих деревьев и временных дощатых вышек установленных по краям вырубки.
Поляков, размазал выцарапанные жестким снежным крошевом слезы, вогнал тяжелый топор с отполированным до блеска топорищем в ближайший пень и резко повернувшись, пошел прочь от вырубки, нутром чувствуя, что сейчас о нем, заключенном сучкорубе второй бригады, Полякове Николае Петровиче, не вспомнит ни одна собака. Ни бригадир, ни уголовники, даже вечно полупьяные вертухаи и те не вспомнят.
…Неожиданно крупная пестрая сорока обиженно захаркала и нехотя поднявшись, взгромоздилась на крупный сук ближайшей сосны и распушив иссиня черный хвост, начала зыркать оттуда на приближающегося человека, зыркать расстроено и зло.
Присмотревшись, Поляков заметил причину откровенного сорочьего недовольства: полурастерзанную, окровавленную тушку зайца.
- Небось, лисица зайчишку-то приговорила а, заметив человека и убежала?
Радостно ухнул Николай Петрович и, резко повернув к неожиданному подарку, к еде, тут же замер в испуге: из-за дерева, низко, почти до самого снега опустив крупную голову, вышел волк. Старый и скорее всего изгнанный из стаи волк.
Взглянув на оцепеневшего мужика, зверь глухо зарычал и обнажил зубы.
Смрадное дыхание хищника обдало Полякова и он, медленно опускаясь на колени в метрах трех от зверя, невольно бросил уже более внимательный взгляд на также застывшего волка. Если правые верхние клыки его поражали размером и белизной, то с левыми у волка были явные застарелые проблемы. Десна набухла гноем, а зубы, зубы казались матовыми и безжизненно серовато-желтыми.
Яркие и необычайно прозрачные, словно только что снятый таежный мед глаза зверя, разглядывали человека внимательно и недоверчиво.
- Что ж за блядская сторона, эти севера? Летом мошка и гнус, а зимой - волки?
Как-то уж очень отрешенно подумал беглый зэка и, стараясь не рассердить волка резким движением, осторожно потянулся к карману ватников, где у него лежала ложка – единственное его оружие.
Волк отчетливо слышно сглотнул слюну и, зарычав чуть громче, сделал короткий шаг вперед.
- Что зверюга, на арапа берешь?
Скрипнув под коленями слежавшимся снегом, проговорил чуть слышно Поляков, поглядывая то на волка, то на зайца…
- Меня, в свое время лучшего педиатра Ленинграда, выпускника Сорбонны и профессора ты, ничтожная тварь, пытаешься запугать своими гнилушками? Да я тебя на куски порву за этого зайца. Да я тебя сам сожру! Уголовники говорят, что мясо собак не хуже баранины.
А ты считай та же собака.
Профессор говорил и говорил, бессознательно, в потоке пустословия пытаясь скрыть животный ужас перед стоявшим в двух шагах от него хищником, наперед зная, что если волчаре вздумается напасть на него, то шанс остаться в живых, будет мизерный.…
Хотя нет, пожалуй и этого, мизерного шанса ему не даст этот старый, больной волк…
Зверь сглотнул и широко зевнув, вдруг прилег, положив голову на вытянутые вперед лапы, продолжая настороженно смотреть на беглого зэка.
Сейчас волк удивительным образом стал очень похож на хотя и крупную, но самую обыкновенную домашнюю собаку, овчарку, отзывающуюся на самую обыкновенную собачью кличку.
К примеру Арчи, Бек, Гай или еще какой-нибудь Гельмут.
Да, да, Гельмут.…Именно так звали собаку оберштурмбаннфюрер СС., Рашера, каждый вечер прогуливающегося по плацу концлагеря Дахау, где до своего побега, чуть менее трех лет, пробыл Поляков.
Всегда идеально выбритый, в отутюженных брюках и белоснежной сорочке, Рашер, вполне прилично изъясняющийся на русском языке, иногда от скуки ради, спускал на любого из попавшихся ему на глаза заключенного, своего отлично выдрессированного и откормленного пса, Гельмута.
- Поймите, доктор Поляков (оберштурмбанфюрер иной раз любил пообщаться со своим русским профессором, труды которого он читал еще до войны и высоко ценил их), собаке необходимо иногда подобные встряски. Иначе она из овчарки превратится в самую обыкновенную болонку…
Поляков молчал, изредка поглядывая на псину, важно вышагивающую рядом с ним.
Разглагольствования доктора Рашера, были русскому заключенному абсолютно неинтересны и скучны: собак же он вообще боялся патологически, с детства.
…Возле спецбарака, расположенного слегка на отшибе, где по распоряжению Гимлера был устроен своего рода бордель, оберштурмбанфюрер замедлил шаг, по-свойски положил ладонь на плечо Полякова и влажно дохнув ему в лицо, проговорил пошловато ухмыльнувшись.
- Не желаете ли дорогой вы мой Николай Петрович посетить данное заведение? Смею вас уверить, что там царит исключительная чистота и гигиена. Раз в неделю к нам в лагерь приезжает доктор из городской клиники и всех девочек внимательно осматривает. Особо рекомендую цыганок и гречанок…Горячие штучки! В городе таких не найдешь…Тем более всего за две рейхсмарки.…Быть может вам нравятся евреечки? Они, конечно, тоже есть, но лично мне еврейки не по вкусу: бедра широковаты, а ноги напротив - коротковаты.
Хотите? Я вам устрою, несмотря на то, что советским пленным в наш публичный дом вход заказан.
Но для вас…Как знать, быть может придет время и ваши профессиональные знания медицины, великой Германии понадобятся больше, чем нынешние ваши успехи землекопа… Тем более, что после посещения подобных заведений, эффективность труда возрастает необычайно.
Доктор Рашер спустил кобеля с поводка, и тот тотчас же затрусил в сторону забора из колючей проволоки, где раз в час проходили охранники с огромными, натасканными псами.
Поляков проводив взглядом убегающую собаку и спрятав руки в карманы широких серых штанов, спросил, заинтересованно глядя в водянисто-голубые глаза немца.
Скажите, хер Рашер, вас в детстве часто били подростки? Нет? Странно…Вы знаете, господин, оберштурмбанфюрер СС, есть в вас что-то нехорошее… Что-то мерзкое и гнусное…
Вы схожи с юношей, подглядывающим за взрослыми и при этом мастурбирующим. Я прошу прощения, вы не могли бы отпустить меня в барак? Завтра рано вставать, а я устал…
- В барак говоришь!? Устал?
Рашер поправил галстук и, поднося изящный серебряный свисток к дрожащим в ненависти бледным губам, коротко хохотнул.
- Ну что ж, уважаемый профессор, бегите в свой барак.…Бегите, пока я не свистнул, Гельмут великолепно реагирует на свисток.…Бегите!
Немец свистнул и Поляков, неуклюже громыхая ботинками по плацу, попытался добежать до своего барака, спиной чувствуя, как к нему приближается холеный и безжалостно-грациозный зверь…
… Кроны высоких сосен неожиданно задрожали и снег крупными, плоскими, тяжелыми ошметками посыпался на головы волка и человека. Зверь вздрогнул и вновь ощерил зубы, а Поляков, успокоительно проговорил ему, крепко сжимая ложку с заточенной ручкой.
- Не обращай внимания…. Это просто оттепель. Это весна…
Ты чувствуешь, что стало заметно теплее?
Чувствуешь, несомненно, чувствуешь. Эх, жаль, что я топор на делянке оставил, сейчас бы я с тобой, волчара противный, совсем иначе разговаривал, бы…
Ты бы меня по стойке смирно слушал, а не так как сейчас : развалился как тюлень на пляже…
Ты не смотри, что я на вид совсем доходяга. Я жилистый. С детства таким был, худым, но крепким…Да и здесь я поднатаскался…Сучкоруб как никак…
Мужик прилег на бок и, поджав колени, обхватил их длинными, сухими руками, словно в ознобе, после закашлялся и, сплюнув мокротой, продолжил, уж как-то совсем невпопад, словно заговариваясь.
- Нам, там, в Дахау, пайки, пожалуй, что и меньше чем здесь полагались…
Точно меньше…
Но то Германия, фашисты.…Но здесь-то, дома.…
За что!?
За какие такие проступки? За то, что из концлагеря сбежал и через всю Германию и Польшу на пузе к своим пробирался?
За то, что успел у партизан с полгода в госпитале, без сна и отдыха со скальпелем в руках простоять? Эх!
Поляков выудил из шапки окурок и чиркнув спичкой, прикурил. Дым потянуло к волку и тот, приподнявшись недовольно заворчав, фыркнул.
- Что? Не нравится? А каково мне эту гадость курить? Это же спитый чай, а не табак…Вот подожди немного, покурю, с силами соберусь и вот тогда-то я тобой и займусь…Ты подожди…Мне бы только ложку отыскать…Где-то я ее здесь посеял…
Ты не уходи…Я сейчас…
Сучкоруб замолчал, рука с окурком откинулась и тот, зашипев зло и коротко, тот час же погас.
Волк приподнялся, сел, широко расставив ляжки и бросив взгляд на замолчавшего профессора, завыл безутешно и горько, изгоняя из глотки вместе с паром тоску и бесконечное одиночество. После чего прихватив окоченевшее тельце зайца чуть ниже головы, беззвучно скрылся в тайге.
...Барханы.
Раскаленные барханы белого, мельчайшего, словно пыль песка, жгли спину.
Поляков попытался сбросить с себя ненужную, жаркую, мокрую от пота одежду и тут заметил три странные фигуры в молчании склонившихся над ним. Несмотря на исходящие жаром пески, люди зачем-то напялили на себя светлой кожи короткие полушубки и зимние шапки.
- Никак живой, сукин сын?
Лениво растягивая гласные, поинтересовался один из них.
- Не окоченел еще? Сучара!
- Да, да…Я живой…
Подумал Николай Петрович и хотел было приподняться, но чей-то сапог, жестко и больно припечатав его руку к песчаному пеклу, заставил задрожать, задергаться длинное, несуразно большое тело профессора.
- Ишь вражина, ложку-заточку приготовил…
Эх товарищ лейтенант, жаль что кум приказал нам этого бегунка живым в лагерь доставить…Удавить бы его невзначай…Глядишь, одним шпионом бы меньше осталось…
- Все Гридин, заканчивай болтать!
На санки его и в зону. Сам знаешь, у нач. лага сынишка болен, Валерка.…Без Полякова вернемся, мало не покажется…
Беглеца привязали ремнями к санкам и, влив ему в рот с полстакана спирта, повезли.
…Всю дорогу пьяненький профессор, вслушивался в шум тайги, пытаясь услышать далекий прощальный вой старого волка, но хрипловатый, совсем немузыкальный голос Гридина, напевавшего один и тот же куплет лагерной песни, мешал и раздражал.
«Гоп-стоп Зоя!! Кому давала стоя?
-А я давала стоя начальнику конвоя
за пачечку прибоя.
Гоп-стоп Зоя!! Кому давала лёжа?
-А я давала лёжа беззубому Сереже»…
Автор: Владимир Борисов
В Ставрополье мигрант, владеющий конным заводом, запирает без еды и воды истощенных лошадей
Житель Ленобласти избил соседа топором, после чего "сам упал" и умер
В Москве полицейский украл у мужчины 5,5 млн с помощью двух пальцев
В курском магазине посетитель сломал нос продавщице за то, что она не знала, где находится Монголия
