Как мы с Вовкой. На ферме

Говорят, что у страха глаза велики и не так страшен чёрт, как его малюют.

Трудно бояться, когда тебя не предупредили, что бояться надо.

Однажды бабка зашла в дом и сказала, что корова, кажется, заболела.

— Не нравится мне что-то она, — заявила она деду.
— Поставь ей клизму, — невозмутимо отреагировал он. — У тебя ж она от всех хворей.

Бабка сказала, что скотина — это не мы, а совсем другое дело. Это только для нас одно упоминание клизмы сразу на ноги ставит. Бабка поняла, что сочувствующих в доме нет, и пошла обратно.

Я до этого момента даже и не догадывался, что коровы могут болеть. И что с ними делать в таком случае? В постель укладывать и таблетки давать? Нам с Вовкой стало интересно, и мы пошли следом за бабкой. Застали её в хлеве возле загона с коровой. На первый взгляд с ней всё было в порядке. Как минимум, не чихала и не кашляла.

— Баб. Что с ней? — поинтересовался я.
— Да вот не ест ничего, — задумчиво ответила бабка.
— Может, она сытая? — предположил Вовка.

Я подошёл поближе и потрогал у коровы лоб.

— Вроде не горячий. Ты горло смотрела? — обратился я к бабке. — Можно я посмотрю?
— Можно. Только издалека. И лучше со двора, — ответила она и выгнала нас из хлева.

Выйдя во двор, она направилась в сторону улицы.

— Ты куда? — поинтересовался я.
— На ферму. К ветеринару, — ответила она и, не оглядываясь, ушла.

Мне показалось, что бабка спешит. Даже температуру не померила. Ну, не есть корова, и что? Мы с Вовкой тоже иногда не хотим есть. Но это не повод к ветеринару идти. Не успели мы с Вовкой даже что-то придумать, как бабка вернулась.

— Чё-то я бдительность совсем потеряла с расстройства. Пошли за мной, — скомандовала она.

Я сначала не понял, зачем, но бабка пояснила, что если нас оставить тут одних, то слишком велико искушение для нас. К её возвращению придётся не лоб у коровы трогать, а на ноги её поднимать сначала. С нас же станется. К гадалке не ходи, что мы лечением займёмся.

— Заодно и вас покажу, — добавила она. — Проглистогонить, может, получится.

Мы снова ничего не поняли, но бабка пояснила. Оказывается, что из-за того, что тащим в рот всякую немытую гадость, то, по её мнению, у нас в животе живут червяки и съедают всю еду, которую она готовит для нас. Поэтому мы такие тощие. А ей жалко переводить продукты. Не нанималась она ещё и глистов Московских кормить.

Честно говоря, такая перспектива похода к ветеринару мне не понравилась. Более того, мне не понравилась сама новость о каких-то там червях. Я предложил оставить Московских глистов Московским врачам. У нас всё же и медицина получше в городе. А пока мы с Вовкой готовы есть по ночам. Пока эти червяки спят. Чтобы им не доставалось.

Бабка, кажется, поняла, что она снова перестаралась, и, пока мы не сбежали, сказала, что она пошутила. Просто одних наедине с коровой нас оставлять опасней, чем с червями в животе. Глисты наши, а корова как-никак её с дедом.

— А что с ними делать теперь? — Вовка с опаской рассматривал свой живот.
— Смириться, — ответила бабка.

В общем, именно это и сделав, успокоившись, мы пошли с бабкой на ферму к ветеринару.

Ферма была недалеко. Я там как-то с Борькой гулял, когда мы спасали его. Не более чем через полчаса мы были на месте. Зайдя на ферму, мы прошли в комнату ветеринара.

За столом сидел дедок в очках и в синем халате. Он что-то записывал в большую тетрадь, иногда слюнявя языком карандаш. Заметив нас, он оживился.

— Валентина! Твои, что ли? — встал он поприветствовать нас.
— Хотелось бы сказать, что прибились по дороге, — ответила бабка ветеринару. — Но если на ферме что произойдёт по их вине, то на этом и буду стоять.

Бабка начала рассказывать ветеринару про свою корову, а я изучал содержимое кабинета. Мой взгляд с любопытством остановился на большом стеклянном шкафу. В нём лежали коробки и стояли пузырьки с жидкостями. Вовка всё это время наблюдал за ветеринаром, который слушал бабку, держа карандаш во рту.

— Викторыч, — продолжала бабка. — Ты зайди, посмотри. Не нравится она мне.
— Лоб холодный, — между делом вставил я. — Надо горло посмотреть.
— Ого! — оживился Викторыч. — Да мы никак коллеги! Разбираетесь в медицине? — поинтересовался он у меня.
— Да какой там коллега, — махнула рукой бабка. — Разве что калека. Разбирается в том, как жизнь испортить бабке с дедом. С медициной у него тоже дружественные отношения, только она его не любит. В его случае «Не навреди» звучит как «Помолясь, а там как Бог выведет».
— А вы карандаш мыли? — вставил своё Вовка.
— Что? — ветеринар растерялся и посмотрел на свой карандаш. — Нет. Зачем?
— Значит, у вас тоже глисты, — сделал теперь Вовка своё медицинское заключение.

Ветеринар снова посмотрел на свой карандаш, пытаясь связать диагноз с ним, и отложил его на всякий случай в сторону.

— Можно горчичники поставить, — я уже вошёл в роль, услышав, что ветеринар меня приобщил к специалистам. В чём я не сомневался.
— Викторыч. У тебя пластырь есть? — прервала мою роль бабка.
— Горчичный? — не понял немного растерянный ветеринар.
— Обычный, — пояснила бабка и посмотрела оценивающе на меня. — Широкий. Рот вот этим двоим для начала заклеить. В медицинских целях. Глупость она тоже заразна. У нас-то с дедом иммунитет выработался, а ты, смотрю, поплыл уже.

От лишних и ненужных размышлений Викторыча спасла доярка. Она, запыхавшаяся, появилась в дверях кабинета и сказала, что срочно требуется его присутствие. Точнее, это так сначала показалось, что она его спасла. Хотя виновата больше бабка. Её любопытство повело её за ветеринаром. Нам же она сказала сидеть тут. Но куда нам было девать своё любопытство? Мы остались наедине с кабинетом и всем, что в нём было.